Анна Николаевна вздрогнула от резкого звука захлопнувшейся двери. Сумка с гостинцами выпала из рук, банка с вареньем покатилась по полу. В застывшем воздухе повисло тяжелое молчание.
— Зачем ты приехала? — Евгений стоял перед ней, скрестив руки на груди. Голос звучал отстраненно, словно говорил с чужим человеком.
— Сынок, я просто хотела… — она потянулась к нему, но наткнулась на холодный взгляд.
— Хотела что? Снова решать мою жизнь? Не поздновато ли?
Он резко отвернулся и уставился в окно. Март выдался промозглым, серое небо давило, как и атмосфера в комнате. Анна Николаевна опустилась на стул, чувствуя, как подкашиваются ноги. За тридцать шесть лет материнства она не помнила, чтобы сын смотрел на нее с такой неприязнью.
— Я узнала про Ирину. Про ребенка, — тихо произнесла она, тщательно подбирая слова. — Хотела поддержать тебя.
Евгений резко развернулся. В глазах полыхнуло что-то опасное.
— Поддержать? — он практически выплюнул это слово. — А где была твоя поддержка, когда я вернулся из армии и говорил тебе о Софье? Почему твоя «забота» заключалась в том, чтобы навязать мне Ирину?
Анна Николаевна почувствовала, как к горлу подкатывает комок.
— Я желала тебе лучшего. Ирина казалась подходящей парой, из хорошей семьи…
— Подходящей парой? — Евгений горько усмехнулся. — Настолько подходящей, что через тринадцать лет брака забеременела от другого и ушла, оставив меня посмешищем на весь район.
Он подошел к шкафу, достал бумажник, вытащил несколько купюр и бросил на стол.
— Вот, на обратный билет. Я попросил бы тебя уйти.
— Евгений, подожди… — она поднялась со стула, чувствуя, как дрожат руки. — Давай поговорим, я приготовлю ужин…
— Не нужно. Мне сейчас лучше побыть одному.
Его тон не оставлял простора для возражений. Непрошеные слезы защипали глаза, но Анна Николаевна сдержалась. Она медленно собрала деньги, подняла с пола сумку, оставив варенье, и молча вышла.
На улице хлестал холодный дождь вперемешку со снегом. Анна Николаевна стояла под козырьком подъезда, не зная, куда идти. Привычный мир рухнул в одночасье. Женщина, которая всегда считала, что знает, что лучше для сына, теперь осталась одна — с убеждением, что разрушила ему жизнь.
Железнодорожная станция встретила ее потрескавшейся краской стен и запахом сырости. Несколько человек безучастно сидели на скамейках, уткнувшись в телефоны. Анна Николаевна подошла к кассе.
— Один билет до Перемышлян на ближайший поезд, — она протянула деньги в окошко.
Полная кассирша оторвалась от кроссворда, смерила ее скучающим взглядом.
— Сегодня билетов нет. Только на утренний рейс завтра.
— Как — нет? — растерялась Анна Николаевна. — Должны быть какие-то варианты. Мне нужно уехать сегодня!
— Женщина, я что — неясно объяснила? — раздраженно отмахнулась кассирша. — Ни поездов, ни автобусов сегодня больше нет. Приходите завтра.
Окошко резко захлопнулось. Анна Николаевна беспомощно оглянулась. Куда ей теперь? В гостиницу? Денег едва хватит на билет. К сыну вернуться? После такого унижения?
Она опустилась на холодную скамейку и закрыла лицо руками. Все, что она строила годами — отношения с сыном, представления о себе как о заботливой матери — рассыпалось, как карточный домик.
— Анна Николаевна? Это вы?
Знакомый голос заставил ее вздрогнуть. Перед ней стояла молодая женщина в медицинской куртке, с удивлением глядя на нее.
— Софья? — Анна Николаевна не сразу узнала бывшую девушку сына. Она повзрослела, похорошела, но осталась той же милой девушкой, которую когда-то считала «неподходящей парой».
— Что вы здесь делаете? Вы к Евгению приезжали? — в голосе Софьи звучало искреннее участие.
Анна Николаевна отвела взгляд, не в силах признаться, что сын выставил ее вон. Но что-то в усталых глазах Софьи сломало внутренние барьеры.
— Да, но… не сложилось, — голос дрогнул. — А теперь вот билетов нет.
Софья присела рядом, ее глаза внимательно изучали лицо женщины.
— У вас есть где переночевать?
Анна Николаевна покачала головой, стыдясь собственной беспомощности.
— Тогда пойдемте ко мне, — просто сказала Софья. — Я живу недалеко.
— Но… зачем тебе это? — растерянно спросила Анна Николаевна. — Ты же помнишь, как я относилась к тебе раньше, когда вы с Евгением…
Софья слегка улыбнулась, и в этой улыбке было столько понимания, что Анна Николаевна почувствовала себя еще более виноватой.
— Это было давно, — сказала Софья. — К тому же, на улице дождь, а вы промокли насквозь. Идемте. Чаем напою.
Дом Софьи оказался небольшим, но уютным. Чистые занавески, горшки с фиалками на подоконниках, запах свежей выпечки.
— Проходите, располагайтесь, — Софья помогла гостье снять промокшее пальто. — Я сейчас чайник поставлю.
Анна Николаевна неловко опустилась на диван, чувствуя себя незваной гостьей. Стены были увешаны фотографиями. Родители Софьи, она сама в медицинском колледже, какие-то друзья. И вдруг взгляд зацепился за знакомое лицо. На небольшой фотографии в простой рамке Евгений и Софья стояли у реки, совсем молодые, счастливые. Он обнимал ее за плечи, они смеялись.
Сердце сжалось. Эта фотография хранилась здесь все эти годы? Пока ее сын, по ее настоянию, женился на другой?
— Ваш чай, — Софья поставила на столик дымящуюся чашку. — С медом, как раз от простуды.
— Спасибо, ты очень добра, — Анна Николаевна не смогла оторвать взгляд от фотографии. — Я не заслуживаю такого отношения.
Софья проследила за ее взглядом и слегка смутилась.
— Это было давно. Мы тогда только познакомились.
— Почему ты ее хранишь? После всего, что было?
Софья помолчала, словно взвешивая, стоит ли говорить правду. Потом вздохнула:
— Наверное, потому что это было настоящее. Я тогда думала, что мы будем вместе, — она отвела глаза. — Глупо, да?
Анна Николаевна почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Перед ней сидела женщина, которая могла бы стать ее невесткой. Которую она отвергла, потому что считала недостаточно хорошей для сына. А теперь именно эта женщина приютила ее, когда собственный сын выставил за дверь.
— Ты любила его? — вопрос вырвался сам собой.
— А вы сомневались в этом? — в голосе Софьи не было обиды, только непонимание.
— Я думала, что он… что ты… — слова не шли. Как объяснить, что когда-то она считала эту добрую, умную девушку недостойной своего сына? Какими глупыми были ее доводы? Что родители Софьи небогаты? Что она не из их поселка? Смешно и стыдно.
— Я совершила огромную ошибку, — наконец произнесла Анна Николаевна. — Я настояла, чтобы Евгений выбрал Ирину. Думала, она перспективнее, статусней. А в итоге…
— В итоге она ушла к директору магазина, где работает, — спокойно закончила Софья. — С ребенком от него. Я знаю, у нас тут все всё знают.
Анна Николаевна затрясла головой, не в силах сдержать слезы.
— Я разрушила жизнь сына. И твою тоже. Прости меня, если можешь.
Софья молча протянула руку и коснулась ее плеча.
— Не нужно так. Каждый сам выбирает свой путь. Евгений мог настоять на своем, но не стал. А я могла бороться за него, но тоже отступила. Такова жизнь.
— Почему ты не вышла за него, когда Ирина ушла? — внезапно спросила Анна Николаевна.
Софья грустно улыбнулась:
— А он звал? Он даже не приходит ко мне, хотя наверняка знает, что я здесь живу. Гордость не позволяет, наверное. Или обида на всех женщин после предательства Ирины.
Они долго сидели в тишине, прерываемой только тиканьем старых часов.
— Я поговорю с ним, — неожиданно для себя сказала Анна Николаевна. — Если ты не против.
Софья улыбнулась, но в улыбке было мало надежды.
— Думаю, он сейчас не очень хочет слышать ваши советы. Вы же видели его состояние.
— Тогда, может быть, ты? — Анна Николаевна смотрела на Софью с надеждой. — Он к тебе прислушается.
Софья задумалась, крутя в руках чашку.
— Не знаю. Мы не общались уже очень давно. Но… можно попробовать.
Утро выдалось солнечным, что казалось настоящим чудом после вчерашнего ливня. Анна Николаевна проснулась на диване, укрытая мягким пледом. В доме пахло свежим кофе.
— Доброе утро, — Софья уже была одета в рабочую форму. — Как спалось?
— Спасибо, хорошо, — Анна Николаевна неловко поднялась, поправляя волосы. — Ты на работу?
— Да, но сначала я хочу заехать к Евгению, — Софья налила кофе в две чашки. — Если вы не против.
Сердце подскочило:
— Конечно не против! Но что ты ему скажешь?
— Еще не знаю, — честно призналась Софья. — Но думаю, сначала просто выслушаю. Ему наверняка нужно выговориться.
Когда Софья ушла, Анна Николаевна не находила себе места. Она помыла посуду, прибралась в комнате, даже протерла окна — что угодно, лишь бы занять руки и успокоить нервы. Каждый звук снаружи заставлял ее вздрагивать.
Софья вернулась через два часа. Не одна.
Евгений стоял за ее спиной, высокий, хмурый, но уже без вчерашней ледяной ярости во взгляде. Увидев мать, он замялся на пороге.
— Я… — он провел рукой по волосам, явно подбирая слова. — Я пришел извиниться. За вчерашнее.
Анна Николаевна замерла, боясь нарушить хрупкий момент.
— Софья объяснила мне кое-что, — продолжил Евгений. — Про то, что все мы делаем ошибки. И что я ведь тоже позволил тебе решать за меня.
Он сделал шаг вперед:
— Я не должен был выгонять тебя. Прости.
Анна Николаевна не удержалась и бросилась к сыну, обнимая его. Он напрягся, но через мгновение обнял в ответ. Софья тихо отошла на кухню, давая им возможность поговорить наедине.
— Ты не представляешь, как я корю себя, — прошептала Анна Николаевна. — За то, что помешала тебе быть с Софьей. За то, что подтолкнула к Ирине.
Евгений отстранился и посмотрел ей в глаза:
— Не надо винить только себя. Я был взрослым мужчиной и мог настоять на своем. Но я выбрал легкий путь — согласиться с тобой.
Он перевел взгляд в сторону кухни, где Софья делала вид, что занята приготовлением чая:
— Странно, да? Сколько лет прошло, а она все так же… добрая. Даже после того, как я… — он не закончил фразу.
Анна Николаевна внимательно посмотрела на сына:
— Ты все еще любишь ее?
Евгений дернулся, как от удара:
— Мама, опять ты… — он осекся, увидев ее выражение лица. — Прости. Старые привычки.
Он помолчал, а потом тихо добавил:
— Не знаю. Может быть. А какая теперь разница?
— Очень большая, — серьезно сказала Анна Николаевна. — У тебя есть шанс все исправить.
Евгений посмотрел на мать с недоверием:
— И ты… одобришь?
Она улыбнулась и погладила его по щеке:
— Сынок, после того как я разрушила твой первый шанс на счастье, думаешь, у меня есть право голоса? Я только хочу, чтобы ты был счастлив. По-настоящему.
Софья вышла из кухни с подносом:
— Чай готов. Будете?
Евгений смотрел на нее так, словно видел впервые. Софья поймала его взгляд и слегка покраснела.
Анна Николаевна вдруг почувствовала себя лишней.
— Знаете что, — она решительно поднялась, — я, пожалуй, пойду на станцию. Узнаю насчет билетов.
— Но ведь ты только приехала! — удивился Евгений.
— Я вернусь, — пообещала она. — Но сейчас, думаю, вам двоим есть о чем поговорить. У вас обоих… непрожитое прошлое.
Она взглянула на растерянные лица сына и Софьи и впервые за долгое время почувствовала, что поступает правильно. Что отпускает контроль, позволяя жизни идти своим чередом.
Второй шанс. Он был не только у Евгения и Софьи, но и у нее самой.
Через полчаса Анна Николаевна стояла на платформе, глядя на приближающийся поезд. В кармане лежал билет до Перемышлян, в багаж было сдано тяжелое чувство вины.
— Анна Николаевна! Подождите!
Она обернулась. По платформе бежала Софья, размахивая руками.
— Вы забыли! — запыхавшись, она протянула небольшой сверток. — Это с Евгением для вас собрали. Пирог. Домашний.
Анна Николаевна взяла сверток, чувствуя, как к горлу снова подкатывает комок:
— Спасибо, Софья. За все.
— Это вам спасибо, — неожиданно ответила девушка. — За то, что дали нам с Евгением второй шанс. Мы… поговорили. Пока рано делать выводы, но…
Она смущенно улыбнулась:
— Кажется, у нас все будет хорошо.
Поезд загудел, извещая о скором отправлении. Анна Николаевна крепко обняла Софью:
— Береги его. И себя. И… — она запнулась, — пригласите меня на свадьбу, если что.
Софья рассмеялась:
— Обязательно! Но не торопите события, хорошо?
Анна Николаевна кивнула. Больше она не будет вмешиваться. Она знала, что теперь у ее сына есть шанс на настоящее счастье. И, возможно, у нее появится невестка, которая окажется мудрее ее самой.
Для этого стоило отпустить контроль и позволить жизни идти своим чередом.
Впервые за много лет Анна Николаевна чувствовала покой.
Что бы вы сделали на месте Анны Николаевны? Смогли бы вы признать свою ошибку, которая стоила счастья вашего сына, или продолжили бы отстаивать свою правоту?
