Каждый вечер, ровно в семь, Олег заходил в уютную кофейню «Счастье».
Не потому что кофе здесь был особенно вкусным (скорее наоборот — жидковатым и с привкусом жженой бумаги), и не из-за круассанов, которые напоминали ему картон, слегка пропитанный маслом.
Нет.
Здесь работала Настя.
Молодая,смешливая, с карими глазами, которыми будто подмигивали ему каждый раз, когда ставила перед ним очередную чашку.
Волосы у нее были собраны в небрежный хвостик, из которого то и дело выбивались непослушные пряди.
А когда она смеялась, на щеках появлялись ямочки, и Олег невольно
расправлял плечи, как будто его внезапно наградили орденом «За обаяние».
— Опять ваш «американо», — улыбалась Настя, ставя перед ним чашку. — А вам, что — предстоит работать в ночную смену и вы пьёте, чтобы не засыпать? Или вы просто кофейный вампир?
— Я? Нет, просто… люблю … атмосферу...вашего заведения — Олег сделал многозначительную паузу, в которой явно подразумевалось: «атмосферу, где есть ты».
Настя хихикала, и он чувствовал себя победителем.
Он пил кофе литрами, ловил ее взгляды, воображал, как однажды скажет
что-то такое умное и тонкое, что она сразу поймет: перед ней не просто
очередной офисный работник с подступающей лысиной, а романтик, философ, мужчина с тайной.
А потом его взгляд скользил в окно.
Там, через дорогу, в одном из освещенных окон, сидела его жена.
Его Клара.
Взрослая. Некрасивая.
Не то чтобы возраст ее испортил — нет, она и в молодости не была
красавицей.
***
Олег вспоминал, как впервые увидел ее в студенческой столовой: худая, как щепка, в очках с толстыми линзами, из-за которых глаза казались неестественно большими.
Он тогда врезался в нее, выбив поднос.
— Ой! Простите! — залепетал он, подбирая разлетевшиеся тарелки.
— Ничего… — она начала искать по полу слетевшие очки. — Я и не так падала.
Олег увидел очки первый. Поднял, протянул девушке, посмотрев в глаза и… замер.
Не от красоты, нет. От взгляда.
Беспомощного. растерянного, как у потерявшегося котёнка. И какого-то детского, что ли…
Это потом он понял, что такой взгляд у всех людей, снявших очки с сильными минусовыми диоптриями.
А тогда Олег просто поразился и ему стало очень жалко девушку.
— Пошли. — он забрал поднос с остатками испорченной еды, отнес его к моечной и оплатил ей новые порции.
На своем обеде при этом пришлось поставить крест.
Вернее, хватило ему на чай и пирожок с картошкой.
— Ой, спасибо… А то бы я голодная осталась сегодня — девушка благодарно улыбнулась.
Потом он ловил себя на том, что ищет ее глазами в коридорах.
Перестал встречаться с Олей — прехорошенькой блондинкой с курса журналистики.
А через месяц пригласил Клару на кофе.
— Ты что, ослеп? — хохотал его друг Витя. — Оля — огонь-девчонка, а ты выбрал… ну ты сам понимаешь.
— Зато у нее умные глаза, — отмахивался от насмешек Олег.
— У кальмара тоже умные глаза, но это не повод с ним встречаться!
Но Олег уже ничего не слушал.
После окончания универа, он сделал девушке предложение и вот теперь… спустя пятнадцать лет, он сидит в кофейне, пьёт кофе и ловит взгляды Насти, а Клара ждёт его дома.
Но ему не хочется идти домой.
Да и не уверен он был, что Клара его ждёт.
Скорее всего был уверен в обратном.
Не ждёт его жена.
Ей «фиолетово» — дома он или нет.
Для неё главное- её любимая работа.
А поэтому Олег каждый вечер заходил в кафе в двух шагах от его дома и …тянул время перед тем, как возвращаться.
***
Насчёт Насти он не строил планов. Ну, почти.
Просто ему нравилось наблюдать, как девушка скользит между столиков – легко,
будто не касаясь пола, будто её белые кроссовки были оснащены
антигравитацией.
Когда она смеялась, звук этот напоминал колокольчик, случайно задетый ветром – звонкий, но не резкий, такой, от которого хотелось прислушаться.
А её голос… Он был тёплым, как первое солнце после долгой зимы, и Олег ловил себя на том, что специально затягивает разговор на пару лишних секунд, просто чтобы её послушать.
Со временем ему начало казаться, что всё это девушка делает только для него.
Ведь с другими посетителями она так тепло не разговаривала и так весело не смеялась.
Вот и сейчас она чуть задерживается у его столика, поправляя фартук.
Вот смеётся чуть громче, когда он шутит.
Вот поворачивается к нему спиной, и её юбочка – не слишком короткая, но и не скажешь, что скромная – слегка колышется в такт шагам.
Олег посматривал на Настю и чувствовал, как в груди расправляется что-то тёплое, давно спящее, а за спиной вырастают крылья.
А потом взгляд его снова упирается в окна своей квартиры.
Они кажутся серыми. Не просто запылёнными – а ощетинившимися, будто само стекло неохотно пропускало свет, будто дом скукожился в ожидании его возвращения.
И Клара там.
Нет, он не хотел сказать, что жена после свадьбы превратилась в монстра, или, как жалуются многие мужчины, в ту самую бензопилу «Дружбу», которая рвёт не только лес, но и нервы.
Нет. Клара после свадьбы ничуть не поменялась.
Она всегда была такой… острой. Угловатой и шероховатой, как неотшлифованная доска.
Говорила прямо, без намёков, без этих девичьих «ну ты сам догадайся».
И если уж «нет», то нет, а не «может быть».
Но сейчас Олегу вдруг начало казаться, что дело не в характере.
А в том, что она его никогда не любила.
Наверняка она и вышла за него потому, что — кто ещё позовёт замуж девушку, которая даже в восемнадцать выглядела как перепуганный учёный из черно-белого фильма.
А тут вдруг на пути – он, Олег, один из тех, кого в институте звали «счастливчиком»: привлекательный внешне, с открытой улыбкой, лёгким нравом, и почти отличными оценками в зачётке.
Клара просто не стала дожидаться журавля в небе, имея синицу в руке…, понимая, что даже эту синицу ей судьба подарила, как единственный шанс устроить личную жизнь.
***
— Вам ещё кофе?
Настин голос выдернул его из мыслей.
Она стояла рядом, слегка наклонив голову, и в её глазах плескалось что-то живое – то ли любопытство, то ли игривость.
— Да… пожалуй ещё… я со своим кофеиновым аппетитом скоро разорюсь – пошутил он, тут же представив, как Клара брезгливо сморщила бы нос при такой фразе.
— Это точно! Но у нас уже индивидуальная акция готовится лично для вас: «Десять чашек – одна бесплатно»,– Настя рассмеялась, и Олег поймал себя на мысли, что её смех похож на тот самый звук, когда открываешь бутылку с газировкой – сразу становится веселее.
А Клара никогда так не смеётся… Он, вообще, не припомнит, чтобы она хохотала. Улыбнётся слегка краешками губ , да и то изредка.
Олег опять взглянул на окна своей квартиры, представив, что там происходит.
Наверняка, сидит сейчас Клара, уткнувшись в ноутбук – работа у неё такая, вечно цифры, отчёты, графики, статьи.
Если он заговорит, она лишь махнёт рукой в сторону кухни: «Там еда».
А еда – это или картошка, забытая на сковороде до состояния угольков, или каша, больше напоминающая цементный раствор.
И сама Клара – без намёка на косметику, в тех самых вязаных носках,
которые она вечно покупает пачками, в халате, который, кажется, старше
их брака.
-Потому что не любит, – снова подумал Олег.
А Настя…
Настя совсем другая — она пахнет ванилью и чем-то ещё – может, корицей, может, просто молодостью.
У неё на запястье тоненький браслетик, который звенит, когда она
наливает кофе. И когда она улыбается, кажется, будто в кофейне становится светлее.
— Тогда ещё один «американо», – сказал он, ловя её взгляд.
***
В этот вечер всё пошло наперекосяк.
Обычно Олег, отсидев свой ритуальный час-полтора, покорно брел домой – туда, куда идти не хотелось и, где его никто не ждал.
Присутствие Клары не делало квартиру менее пустой.
Поначалу он пытался приносить с собой в дом хоть каплю тепла– обнимал её, целовал в макушку, но в ответ получал лишь взгляд, которым обычно смахивают назойливую пылинку.
— Не мешай, работаю,— бросала она, и её пальцы – острые, бескомпромиссные – продолжали выстукивать на клавиатуре что-то важное, научное, бесконечно далёкое от его.
Но сегодня судьба, словно подвыпивший дирижёр, махнула палочкой не в такт.
— Олег… м-м-м-м…. — замялась Настя, подойдя к его столику, уже переодевшись. Без униформы она выглядела ещё привлекательней. — Простите, но я не знаю ваше отчество.
— Оно ни к чему…Просто Олег пойдёт, — поморщился мужчина из-за косвенного напоминания о разнице в возрасте.
— Подошла попрощаться. Сегодня я отработала здесь последнюю смену. Перехожу в другое место — девушка улыбнулась. — Так что всего вам хорошего.
Настя сказала это так легко, будто сообщала о смене сорта кофе.
Олег почувствовал, как под ногами внезапно исчезает привычная почва.
— Как уходишь? Ещё же рано! У тебя же смена до одиннадцати…— голос его дрогнул, выдавая больше, чем хотелось бы.
Девушка пожала плечами, и её хвостик дёрнулся, как хвост кошки, уходящей в ночь.
— Нет. Для меня она закончилась сейчас. Так что…
И тогда он, не думая, выпалил:
— Давай я тебя провожу! До остановки.
Настя улыбнулась – не той профессиональной улыбкой, которой одаривала клиентов, а какой-то другой, чуть смущённой, и кивнула.
***
Декабрьская улица встретила их горящими фонарями, растопившими темноту в золотистые лужицы.
Снег падал неспешно, будто кто-то наверху аккуратно вытряхивал подушку из пуха.
Олег шёл, подставив локоть, и Настя – о чудо! – зацепилась за него.
Через слои одежды он почувствовал её руку – мягкую, тёплую, живую.
И тут же вспомнил Клару: её острый, упрямый локоть, который даже в объятиях казался готовым оттолкнуть.
Они шагали по тротуару и Настя крепко, но в то же время невесомо держалась за его руку.
Она о чем-то щебетала и, совсем, как девчонка, ловила ртом снежинки.
А потом их шаги синхронизировались, и Олег уловил лёгкое касание упругого тёплого бока девушки .
В голове зашумело: он снова студент, снова тот самый Олег, перед которым двери мира распахнуты настежь.
И Настя…
Она так похожа на Оленьку.
Ту самую, из юности. Ту, что смеялась, запрокинув голову, и целовалась, привстав на цыпочки.
-А почему бы не начать всё с нуля? – пронеслось в голове.- С Оленькой… которая теперь – Настенька…
Эйфория ударил в виски.
Он, словно юный влюбленный, подхватил девушку на руки и закружил в снежном вихре.
Настя сначала засмеялась – звонко и весело, но потом…смех оборвался.
Олег почувствовал, как струной напряглось её тело и она попыталась освободиться от его рук.
— Олег! Остановитесь!
Он опустил её, но не отпустил, прижал к себе – и тут же получил отпор.
— Что вы себе позволяете?! — её голос стал резким, как зимний ветер. — Вам же не восемнадцать! У вас же… жена, наверное, взрослые дети!
— Нет детей… — пробормотал он, но Настя уже отстранилась, поправляя сбившийся шарф.
— У меня есть парень. Мы скоро поженимся. Я думала, вы… нормальный. Серьёзный всегда такой…. А вы – вы….такой же, как и все. Такой же, как мой отец, который нас с мамой бросил ради молодой.
Она произнесла это с таким разочарованием, будто он разбил её любимую чашку.
— Я… я просто… —
Но Настя уже повернулась и зашагала прочь, оставляя на снегу чёткие следы.
Олег стоял, чувствуя, как горячий пар стыда вырывается изо рта и растворяется в холодном воздухе.
Олег готов был провалится сквозь землю.
Ему было стыдно перед девушкой.
Ему было горько от того, что он … наверняка сошёл с ума, если смог вообразить, что молодая Настя могла быть влюблена в него….вот ведь старый осёл!
А в окнах его квартиры, напротив, горел свет.
***
Отповедь Насти повисла в морозном воздухе, словно облако пара.
Он медленно побрёл по улице, не решаясь повернуть к дому.
Проходя мимо своего подъезда, мельком глянул вверх – окна квартиры уже были тёмными.
-Конечно, не ждёт, – хмыкнул он с горькой усмешкой. —Закончила свой научный трактат, умылась холодной водой и теперь спит, свернувшись калачиком. На самом краю кровати… как всегда.
Город постепенно пустел.
Лишь редкие парочки не спешили расставаться с этим декабрьским вечером – шагали обнявшись и смеясь, часто останавливаясь, чтобы поцеловаться под мерцающими гирляндами.
И вдруг среди этой разноцветной картины, среди молодых счастливых лиц промелькнуло что-то диссонирующее.
Словно чёрно-белый кадр в цветном кино.
Олег заметил необычную пару.
Пожилой мужчин, лет восьмидесяти, бережно вёл под руку свою спутницу.
Он был подтянут, в старомодном, но аккуратном пальто, она – хрупкая, в пуховом берете из прошлого века, доверчиво прижималась к его плечу.
У метро они остановились.
Старик что-то шепнул ей, оставил у входа и скрылся в подземке.
Через несколько минут вернулся, торжественно протягивая одинокую розу на
длинном стебле.
— Точно такая же, как тогда... – прошептала женщина, касаясь дрожащими пальцами лепестков. — Помнишь, в шестьдесят третьем?
— Как забыть, – мужчина бережно поправил ей шарф — Я ведь тогда сделал предложение и боялся, что ты откажешь. А ты улыбнулась и сказала «да.»А потом добавила, что красные розы пахнут настойчивостью.
— А белые – верностью, – она улыбнулась, и в её глазах вспыхнул тот самый свет, что бывает только у влюблённых – вне зависимости от возраста.
Что-то щёлкнуло в голове Олега.
Пятнадцать лет назад. Университетский дворик.
Он, нервно сжимая в руках точно такую же розу. Клара, снимающая очки, чтобы вытереть неожиданные слёзы из растерянных, беспомощных глаз…
***
—Мне… мне вон тот цветок… самый большой… — Олег протянул поздней продавщице наличную купюру.
Роза дрожала от порывов ледяного ветра и он, только подходя к дому, додумался расстегнуть куртку, чтобы укутать ею продрогший цветок.
—Ничего, милая… потерпи… теперь тебе теплее... — прошептал он, согревая розу своим телом. — Сейчас завернём за угол и дома.
А за углом Олег ошеломленно остановился.
У его подъезда стояла карета скорой помощи, мигая оранжевыми огоньками.
-Клара?!!! — пронеслось в голове.
И он только теперь подумал, что уже поздно, а от жены не было ни одного звонка, ни одного сообщения.
Сердце упало. Дыхание перехватило.
Олег бросился вперед, не замечая, как цветок царапает ему ладонь шипами.
—Зоенька, держись! — из подъезда на носилках вынесли крошечную старушку, закутанную одеялом.
Рядом шёл и держал её за руку сгорбленный дед с растерянным лицом.
— Все будет хорошо, Зоенька… — шептал он, цепляясь за пальцы жены, пока санитар мягко, но настойчиво отводил его. — Ты же обещала… пирожки с капустой в субботу…
Старушка слабо улыбнулась и попыталась что-то сказать, но через искривленные в сторону губы получалось только мычание.
—Не переживай, родная… Я поеду с тобой... — дедок с трудом забрался внутрь салона.
Дверь скорой захлопнулась.
Олег постоял, проводив взглядом завывающую сиреной карту скорой помощи, а потом взглянул на окна, и, не в силах дождаться лифта, рванул по лестнице наверх.
Он распахнул дверь , бережно прижимая к груди цветок, купленный у ночного продавца.
В темноте споткнулся о что-то мягкое…
На полу в прихожей сидела Клара.
В тех самых вязаных носках и растянутом свитере. Лицо её было мокрым от слёз.
— Наконец-то... – она всхлипнула, не пытаясь вытереть щёки. — Я думала… Не знала уже, что и думать — почему тебя нет.
—Нужно было позвонить… Я бы сказал тебе, где я, — Олег опустился на колени и обнял хлюпающую носом жену, чувствуя её острый, но такой родной локоть.
***
А потом они сидели на кухне и пили чай.
Жареная картошка (ну кто бы сомневался) сегодня оказалась не подгоревшей и не сырой (что удивительно).
— Скажи… почему ты вышла за меня?
— Как почему? – она удивлённо подняла на него глаза. — Я любила тебя. Люблю и сейчас… как умею.
Клара протянула руку к розе, поставленной в попавшую под руку бутылку из под газировки — её пальцы дрогнули, касаясь стебля.
— Она… точно такая же…
— Как тогда, – закончил он.
— А ты? – Клара вдруг съёжилась, будто готовясь к удару. — Женился на мне назло всем? Чтобы доказать, что ты не такой, как они?
Олег взял её руки – эти острые, вечно холодные пальцы, которые столько лет печатали формулы вместо нежных слов.
— Нет. Потому что ты была единственной, кто смог заставить меня искать тебя в толпе. — он снял с её носа очки и заглянул в глаза, ставшие моментально беспомощными.
—Я любил…и люблю тебя. — добавил он и понял, что говорит чистую правду.
-Тогда… почему ты никогда мне об этом не говорил?
-А почему ты не говорила?
Зашипел чайник..
За окном падал снег, тот самый, что кружил когда-то над двумя студентами –
красивым парнем и некрасивой девушкой, для которых на мгновение – нет,
на целую жизнь – остановилось время
Которые только через пятнадцать лет брака признались друг другу в любви.
А где-то девушка Настя рассказывала своему жениху о «пожилом» постоянном клиенте, у которого сегодня вдруг ни с того, ни с сего «поехала крыша».
Она звонко смеялась и впереди у неё была тоже целая жизнь, которая, как и у многих, пролетает, как мгновение.
